Первый Байкальский
Мало кто знает, но у известной писательницы и психолога Татьяны Мужицкой есть собственная резиденция прямо посреди Байкала, на острове Ольхон. Это место называется «Дом Совы»: в нем можно получить чашечку кофе с добрым намерением, погадать на знаках Вселенной и лично познакомиться с писательницей. Мы сходили в гости к Татьяне и узнали, как ее родители связаны с Иркутском, что ей пришлось продать ради участка на Ольхоне и как прошла ее свадьба с островом.
Если пролетать над Байкалом на самолете, можно заметить среди деревянных крыш острова Ольхон белое пятнышко – это верхушка волшебного купола. Он вырос на острове в 2017 году, но тогда еще никто не знал, кому принадлежит участок. Со временем во дворе появились цветы, яркие постройки, а в 2024 году – солнечный забор с мифическими звездозавром и ольхозябром, вдохновляющей надписью «Ольхоненно» и табличкой «Дом совы». И тогда ни у кого уже не осталось сомнений – здесь живет психолог Татьяна Мужицкая.
За этим веселым забором скрывается байкальская резиденция психолога Татьяны Мужицкой. Летом 2024 года его расписала местная художница Татьяна Зубарева. Фото: Регина Ступурайте
Жарким августовским утром мы нагрянули к ней в резиденцию командой «Первого Байкальского». Татьяна вышла к нам со своей знаменитой огромной туркой в руках и без лишних прелюдий спросила: «Кофе будете?» Мы робко согласились, и она направилась к импровизированной барной стойке с надписью «Доброе утро, мир!». Вытащила банку с молотым кофе, достала керамические кружки и предупредила:
Через десять минут с кофейными кружками, в которых кроме крепкого напитка плескалась щепотка смелости и ложечка спокойствия, мы уселись вокруг костра.
Татьяна Мужицкая – современная писательница, психолог и бизнес-тренер. С 2013 года издала 10 книг в жанре нон-фикшн об отношениях и поиске своего предназначения. Татьяна проводит тренинги, мастер-классы, марафоны, трансформационные игры, творческие вечера, ведет свой блог в соцсетях, пишет стихи и песни.
– Татьяна, расскажите, когда и как в вашей жизни появился ритуал варки кофе?
– Он появился вынужденным образом примерно 10 лет назад, после того, как у меня случилась остановка сердца. Когда меня выписали из больницы, я пришла к своему другу-реабилитологу и спросила, что нужно, чтобы это больше не повторилось. И он мне сказал: «У каждого органа есть свой ритм. У сердца, у мозга, у всех остальных систем. Нужна какая-то привязка, чтобы организм чувствовал, что он дома. И если у тебя нет физической привязки к дому, потому что ты мотаешься по городам и у тебя непредсказуемый график, значит, нужно создать регулярный ритуал, который будет для твоего организма сигналом, что ты дома». Я поняла, что он прав. Так появилась традиция варить кофе по утрам.
– Изменилось ли ваше самочувствие с появлением этого ритуала?
– Конечно. По крайней мере, сердце у меня больше не останавливалось. Я поняла, что надо запасать энергию. Что она конечна и нужно относиться к себе более бережно. Я стала меньше упахиваться. Последний мой тренинг тому подтверждение. Обычно у меня тренинги на Ольхоне были такие, после которых надо еще неделю восстанавливаться. А этот прошел легко, было много воздуха и радости, и участники довольны, и я. Оказывается, так тоже можно. Вот этому я учусь потихонечку.
– Как вы познакомились с Ольхоном?
– Знакомство с Ольхоном произошло у меня в раннем детстве – у меня же папа из Иркутска. Он окончил Иркутский университет, физический факультет, а потом в аспирантуру уехал в Москву, там все закрутилось – и появилась я.
Естественно, все его друзья и однокурсники, когда приезжали в Москву, останавливались у нас. Привозили три главные специалитета: чудовищную вещь под названием омуль – я его в детстве боялась, потому что он вонял на весь холодильник, как биологическое оружие. Еще привозили черемшу, которая тоже воняла, но очень мне нравилась. И, наконец, странную кислую вещь – моченую бруснику, конечно же.
А мне доставались красивые календари и открытки с видами Байкала. У меня на даче была комната, которую я обклеила этими открытками. На них были изображены озеро, песок, шагающие сосны – у меня все это называлось словом «Ольхон». Это уже позже я узнала, что шагающие деревья находятся вовсе не на Ольхоне, а в Песчанке.
И я все время просила папу: «Отвези меня на Байкал». Но он отвечал: «Ни за что. Байкал – это не для белого человека, лучше ехать на море» – что мы и делали все время. Но я долго не могла понять, почему.
Вообще мой папа много работал, он был серьезный человек, мы с ним почти не разговаривали. Но выдался один год, когда он писал докторскую диссертацию и сидел дома. И вот тогда мы с ним много общались, он рассказывал о своем детстве, и я поняла, почему он на Байкал не хочет возвращаться.
Они жили тогда очень бедно, тяжело. В семье было четверо детей. Старший брат был геологом – не тем геологом, который с высшим образованием, а тем, который ходит, долбит [горную] породу и таскает 30-килограммовые рюкзаки, полные камней. И каждое лето он брал моего отца (ему было тогда 12 лет) с собой в экспедиции. Все каникулы отец проводил на берегах Байкала, с рюкзаком, сжираемый комарами. Это очень тяжелая работа, и потому он с огромным удовольствием сбежал в университет. Папа считал, что Байкал – это место, куда ссылают, поэтому девочке там делать нечего.
29 августа Татьяна Мужицкая проведет встречу с читателями в Иркутске. Место: книжный магазин «Читай-город» (ул. Горького, 42), начало в 18:00. Вход свободный.
– Когда и как вы впервые попали на Байкал?
– Много лет спустя, уже после смерти отца, я начала проходить психотерапию. И мне психотерапевт сказал, что нужно восстанавливать связи с родом. Тогда-то я и вспомнила про Иркутск, открытки с Байкалом и поняла, что надо ехать. Денег тогда толком не было, и я написала в соцсетях: «Ребята, хочу на Байкал, организуйте мне, пожалуйста, тренинг. Приеду бесплатно, без гонорара, только за жилье и билеты». Это был год, наверное, 2011-2012-й. Тогда я впервые побывала на Байкале, в Листвянке. Когда я заикнулась организаторам о том, чтобы съездить Ольхон, они меня отговорили и сказали, что это долго и сложно. Но мы договорились, что в следующий раз я приеду с тренингом на тех же условиях, но уже на Ольхон и с семьей.
– Приехали?
– Да, это случилось в 2014-м году, когда я порвала связку колена. Я хромала, носила ортез и толком не могла ходить – в общем, до Байкала так и не дошла. Но зато мы съездили на автобусную экскурсию, у меня была с собой лесенка, я забиралась на нее и сидела. Так мы и познакомились с Ольхоном.
Причем самое большое впечатление Ольхон тогда произвел на мою маму. Мы приехали на север острова [мыс Хобой], я осталась, а все пошли куда-то по тропе. И вот вскоре мама возвращается с круглыми глазами и удивленно говорит: «Как я прошла в гору такое расстояние и не устала? Что это за место такое? Здесь что, другая сила тяжести?» А маме на тот момент было 75 лет. И она произнесла знаковую фразу: «Вот наверное сюда бы я приехала жить на пенсии». Она действительно здесь теперь живет круглый год.
– Мы знаем, что вы пишете не только книги, но и песни. И у вас есть песня про Ольхон. Когда вы ее написали? – В 2016 году я вела тренинг на Байкале, в заливе Уюга на Малом Море. Было ужасно холодно, нас там заливало дождями, и каждое утро мы наблюдали, как над Ольхоном сияет солнце. Дождавшись окончания тренинга, мы тут же рванули на остров. Это был первый раз, когда я приехала сюда именно отдыхать. Это оказалось такое зашкаливающее счастье. Ольхон показывал мне все чудеса, на которые был способен: и солнце, и ветер, и невероятные облака, и радугу – все, что хочешь. После этого мне надо было уезжать в Красноярск, а я так отчаянно хотела остаться на острове.
Татьяна Мужицкая: «Люди редко смотрят на небо, а здесь на Ольхоне невозможно этого не делать». Фото: Регина Ступурайте
В песне есть такие строчки: «Я старше и мудрее, лет 20 подожду» (поет мне остров). Не пришлось ждать 20 лет – в следующем году я купила участок на острове.
– Как это произошло?
– Чудесным образом, конечно. Это была моя первая поездка на зимний Байкал, я очень хотела посмотреть ледяные гроты, пещеры, все эти красоты. Мы приехали на Ольхон, и ночью вдруг отрубилось электричество. Я замерзла, проснулась от холода. Лежала, не могла уснуть и решила посмотреть, сколько же здесь стоит земля.
И нашла этот участок. Он стоил в три раза дороже, чем все остальные, зато был большой, 40 соток. На следующий день я показала своему местному другу Вите, хозяину кафе «Палуба», это объявление, и он сказал: «Шикарный участок. Если ты не возьмешь, я возьму. Даже думать нечего». А участок стоил три миллиона – на тот момент это были какие-то бешеные деньги для меня.
Я пришла к маме и говорю: «Мама, помнится, ты вот хотела [дом на Ольхоне]? Смотри, какая забавная история. Думаю брать ипотеку». А она говорит: «Зачем тебе брать ипотеку, у нас есть однокомнатная квартира, которую мы сдаем. Продай ее, да и все». Я заручилась маминой поддержкой и написала пост в соцсетях, что хочу купить участок на Ольхоне, поэтому продаю квартиру в Москве. Дальше началась какая-то фантастика – мое объявление перепостили более 700 раз.
В общем, все закрутилось, квартиру я действительно продала, а на эти деньги купила участок на острове. И вскоре мы устроили свадьбу с Ольхоном.
– Настоящую свадьбу? С кольцами и гостями?
– Да, настоящую. Знаете, иногда на Ольхоне случаются интересные оптические явления. В ту поездку я увидела малюсенький кусочек радуги над горой, очень похожий на бриллиант. Так Ольхон мне окончательно сделал предложение. И я согласилась.
Я кинула в чат нашего тренинга клич, что состоится свадьба, все желающие могут поехать в качестве свидетелей. У нас был настоящий свадебный кортеж, гости разожгли костер, пели песни, а потом мы с островом обменялись кольцами. Я купила их специально для свадьбы: одно опустила в Байкал, а второе оставила себе. Это было 15 марта 2017 года.
– Получается, вы уже семь лет замужем за Ольхоном. Как изменились ваши отношения за эти годы?
– Мне кажется, они, как в любом браке, перешли от романтической восхищенной влюбленности к крепкой настоящей любви. Мы очень хорошо стали друг друга понимать. В этом году остров мне объяснил: «Хватит людей заморачивать своими тренингами, дай мне с ними пообщаться. Сделай такой тренинг, чтобы у них было много времени поговорить со мной. А сама отдыхай, а то такая замученная. Я хочу с тобой время провести». И действительно, тренинги прошли легко, а мне удалось поездить по острову, посмотреть разные пляжи, увидеть Улан-Хушин (крошечная деревня в северо-западной части Ольхона. – Прим.ред.) и мыс Кобылья Голова – в общем, этим летом я провела на Ольхоне чуть больше месяца. Но этого все равно мало, конечно.
– Как вы решили построить купол на Ольхоне?
– Однажды я путешествовала по Крыму и там познакомилась с купольным архитектором. Я спросила, можно ли такую конструкцию построить на Ольхоне? Он ответил, что можно, и эта мысль поселилась у меня в голове.
Когда началась история с освоением участка, я связалась с этим архитектором из Крыма, он все рассчитал и привез бригаду. И началась вот эта эпопея. Первого июня здесь еще не было ничего – а 10 августа в куполе уже состоялся первый тренинг. Буквально 9 августа мы натягивали на купол «плащ» и дошлифовывали полы.
Тут была целая команда, много волонтеров, такая движуха! Человек 40, наверное, приехало. Мужики крутили, пилили, стучали. Женщины варили, мыли посуду, убирали. Случались смешные казусы. Был у нас в команде Максим Крупский, который потом даже остался здесь жить и присматривать за участком. Так вот, Максим любил холодный остывший чай. Нальет себе здоровенную кружку и поставит остужаться. А девки идут мимо, увидят эту кружку – и выливают. В общем, Макс не выдержал, пошел в магазин, купил цепочку с замком и стал свою кружку приковывать. Мол, здесь чай стоит и остывает, не трогать никому. И мы все поняли – это был такой урок по защите личных границ. И вот уже Макса в живых нет, а цепочка висит до сих пор.
Купол используется как тренинговый центр. Также на территории «Дома совы» есть жилой дом, летняя кухня, уютное костровое место и сувенирная лавка «Мужицкие штучки». Фото: Регина Ступурайте
– Как вы тут обживались? Проводили газ, воду, канализацию?
– В 2017 году все было сложно: электричество с перебоями, канализации и воды нет, отопление печное. Газ мы нашли, насчет питьевой воды договорились с водовозкой, потом с соседом вскладчину пробурили скважину.
Электричество часто вышибало, так что у нас было печное отопление. А где дрова брать? Это целая проблема. В лес не пойдешь – там нацпарк. Стала искать дрова по объявлениям. Вижу, продается машина дров за 5000 рублей в Иркутске, а доставка на Ольхон – еще десять тысяч. Сосед мне говорит: «Ну вы же не будете 15 тысяч платить за машину дров?». Я говорю: «Нет, конечно», а сама думаю, что же теперь делать…
И вот сидим мы с соседом у костра, я что-то варю, и тут мне звонит мой выпускник из Перми: «Таня, я так рад, что ты взяла участок на Ольхоне! Это так круто, так здорово! Я очень хотел приехать помочь, но не смог – зато отправил тебе денег, 15 тысяч. Ты же найдешь, куда их приспособить». Я кладу трубку, смотрю на соседа и говорю: «Вячеслав Николаевич, за 15 тысяч машина дров – это же дорого?» Он говорит: «Очень дорого». Я говорю: «А за бесплатно – это же дешево?». Он кивнул. «Вот видите, Вячеслав Николаевич, на ваших глазах Вселенная только что прислала нам машину дров».
Кстати потом, спустя несколько лет, я получила самый шикарный букет в своей жизни в виде полного прицепа дров.
– Это правда, что ваш сын год учился в сельской Хужирской школе на Ольхоне?
– Да, правда. Мой младший сын Камиль приехал сюда, когда здесь ничего не было, поэтому он считает себя первооткрывателем «Дома совы». На следующий год он провел здесь целое лето и вдруг мне заявил: «А я останусь. Я хочу понять, кто я есть без тебя». Ему как раз тогда было 13 лет – по всем канонам психологии возраст сепарации. И бабушка такая говорит: «А вот я тоже уезжать не хочу». Я согласилась, пусть остаются. Сказала, что в любой момент мы можем этот эксперимент прекратить.
И действительно, Камиль год проучился в Хужирской школе. Понятно, что поначалу ему можно было ничего не делать – он же мальчик из московской школы с продвинутой программой, ехал на старых дрожжах. А потом пришлось заниматься, и ему это немножко меньше стало нравиться. Тем не менее, он тут нашел творческих ребят, с которыми подружился. Отучился год и потом снова вернулся в Москву.
Но когда началась пандемия в 2020 году, Камиль снова перебрался на Ольхон. Они с бабушкой приехали буквально на последнем пароме, за ними остров закрыли. Так что весь локдаун он учился в своей московской школе удаленно отсюда, с острова.
– Почему вы назвали это место «Дом совы»?
– Когда я работала в центре нейролингвистического программирования, у всех были свои никнеймы. У меня была кличка Таня Сова. Участники это знали и всегда дарили мне сов, привозили из разных городов и стран. И в какой-то момент эти совы начали меня из квартиры выживать, и я шутила: «Сошлю вас всех в Сибирь». Поэтому, как только на Ольхоне появилось пространство, я перевезла сюда своих сов – и стало совершенно очевидно, что теперь это Дом совы.
В «Доме совы» птички встречаются в самых непредсказуемых местах. Татьяна Мужицкая «выслала» на остров свою обширную коллекцию. Фото: Регина Ступурайте
Сов здесь очень много, штук 200: вон одна, например, притаилась под лестницей, другая спряталась на крыше. В 2017 году мы написали на заборе «Сова». В этом году прежний забор уже совсем разрушился, мы построили новый, пригласили художницу Таню Зубареву и она нам его расписала волшебным образом.
Про наш купол рассказывали разные истории. К нам часто заходят люди, спрашивают: «У вас тут планетарий? Ресторан? Обсерватория? А можно мы у вас свадьбу проведем?» Нет, купол не сдается ни под какие свадьбы, только иногда – под тренинги и мероприятия.
– «Дом Совы» сейчас является закрытым пространством или открытым? Можно прийти к вам в гости?
– Вообще это тренинговый центр. Когда здесь идет тренинг, то гости не могут зайти в купол, но могут посетить территорию «Дома совы» и заглянуть на склад «Мужицких штучек», чтобы приобрести на память наш мерч. Здесь есть почтовый ящик для отправки своих желаний в «Небесную канцелярию». Также иногда здесь можно встретить меня или мою маму – она у нас уже известный блогер.
Под брендом «Ольхоненно» Татьяна Мужицкая выпускает байкальский мерч: теплые худи и яркие панамки (идеально для Ольхона), стильные украшения и карточки с предсказаниями. Фото: Регина Ступурайте
– Возможно ли было создать «Дом Совы» в каком-то другом уголке земного шара?
– В каком-то другом месте – нет. Я раньше себя считала абсолютным урбанистом. Если бы в мои 30 лет кто-нибудь показал мне мое будущее, как я сижу где-то на острове в Байкале, обнимаю дрова, варю кашу на костре и абсолютно счастлива – я бы ни за что не поверила. Это чисто история по любви. У меня даже есть стихотворение про это, которое начинается со слов: «Я не могу рассказать тебе про Ольхон. Не проси. Это так же глупо, как ему рассказать про всего тебя».
– Было ли такое, что вам не хотелось ни с кем делить остров?
– Частично да. Поэтому у меня есть еще один отдельный дом на острове, куда никто не может заходить. Там у меня свое пространство, которое я ни с кем не делю.
А сам Ольхон невозможно ни с кем делить. Он же меня для этого и призвал – приглашать сюда людей. Но он сказал, какого качества люди ему нужны. И поэтому у нас на всех тренингах, например, сухой закон.
– Что вы думаете про урбанизацию острова и асфальтирование дорог, например?
– Мне кажется, он [остров] не заинтересован в дороге. Я думаю, он будет делать все для того, чтобы дорога не была построена никогда.
– А вы себя кем ощущаете на Ольхоне: местной или все еще гостьей?
– Мне кажется, я какое-то гибридное существо. Как есть гибридные машины, которые одновременно и на бензиновом, и электрическом двигателе могут ездить, так и я. Когда я на острове, я вполне себе местная, а когда в Москве – то москвичка. Но на паромной переправе на Ольхон я все-таки проезжаю в очереди для местных.
Фото: Регина Ступурайте
– Зимний или летний Ольхон?
– Оба. Но больше всего люблю октябрьский Ольхон. Потому что здесь нет туристов, очень тепло и красиво.
– Паром или хивус?
– Паром, потому что люблю приезжать на машине.
– Позы или омуль?
– Омуль, конечно!
– Закаты или облака?
– А почему нельзя облачные закаты? Закат без облаков не такой интересный.
– Чайки или нерпы?
– Чайки, конечно.
– Если пришлось бы ехать на Ольхон с тремя вещами, что бы вы взяли?
– Яковые носки, купальник и пуховик.
Яна Шутова, Дарья Александрова
Еще больше удивительных историй и эксклюзивных материалов – в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь!
Корреспондент «Первого Байкальского» отправился в тайгу на север Иркутской области. Он провел целые сутки в доме на колесах с вахтовиками-кочевниками Иркутской нефтяной компании, заглянул в их поваренную книгу, передвижную сауну и даже кошелек.
Поговорили с художницей art.bezymie, которая создает самые знаменитые открытки с видами Байкала. Анна рассказала, как ей приходят идеи, какую работу она любит больше всего и какие места на Байкале советует посетить.
«Первый Байкальский» стал первым СМИ, журналисты которого несколько дней провели на крупнейшем месторождении Восточной Сибири с работниками ИНК-ТКРС. Рассказываем в карточках, как устроены дома на колесах для вахтовиков, откуда в тайге мороженое и сало, сколько получают вахтовики и как они готовятся ко встрече с медведем.
На Байкале продолжаются съемки фильма «730 квадратных километров». Чтобы показать остров в разные времена года и собрать истории местных жителей, съемочная команда Metrika Production совершит пять экспедиций на Ольхон. Мы узнали, кто главный герой и когда ждать премьеру.
